Химическая реакция. Жизнеописание Оптинского инока Трофима (Татарникова) Веселый и жизнерадостный всеобщим любимцем

Оптинский инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По церковному календарю день его рождения пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года — день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского величества, ныне прославленного страстотерпца Николая Второго. После событий 17 года, спасаясь от голода и преследований советской власти. Он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий оптинской инок Трофим, было всего несколько домов. В одном из них и проживали его родители — Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские келии отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, которые в последствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества двадцатилетняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с самого утра до поздней ночи, выполняя не легкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носившей во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободится она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно безсмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Не знала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускаются лишь для нашей же пользы, и во всем происходящем с нами есть предивный Промысел Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет (Ср.:Лк.2, 18). Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшное нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где жила до возвращения мужа. Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой — Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

— Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастет она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет?

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

— Да ты не беспокойся, мамочка. Ты посмотри, какая у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была не большой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

— Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обеспокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая ее сын.

— Сынок, -- говорит Нина Андреевна, -- пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

— А почему? — спрашивает Леня.

— Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

— Нет, — горячо вступился за обидчика Ленька, -- он очень хороший! — И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

— Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, -- ответила Нина Андреевна, — ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

— Что толку в этих книжках, -- в простоте говорила она, — в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

— Мам, да я не устал, — бодро отвечал Леня, — можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается только тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.

На пути к истине

После окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

— Уходящая вдаль железная дорога, — вспоминал он, уже будучи иноком, — напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, — писал он родным, — мир идет в погибель и надо успеть покаяться...»

Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, — вспоминала Нина Андреевна, — я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

— Сынок, что это с тобой?

— А что со мной? — удивился он.

— Откуда это у тебя кровь?

— А, кровь, — засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: — да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье — обязательно порежется, — подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

— Ну, а теперь разбирайте гостинцы! — и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там — чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

— Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

— А мне, мам, ничего и не надо, — улыбаясь, ответил он, — для меня лучший подарок — это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не беспокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

— Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

— Не беспокойся, мама, — спокойно ответил Леонид, — обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, — говорил как-то Леня, будучи уже иноком. — Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» — думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте — лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал — занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали в душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее беспокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека — научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.

Первой его работой были теплые сапоги для любимой мамочки. Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Вскоре жители поселка потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, — сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы. Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарникову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

— Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, — думал Леня, — здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

— У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

— Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел — без году неделя — и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием — означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, — радовался он, — здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

— Пожарник спит — страна богатеет, — подшучивали над ним сотрудники, — ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

— Ничего, — успокаивал их Леонид, — видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбни будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир (Ин. 16, 33). В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина — в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.

Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное — в Его власти.

Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

— Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

— Садись, Ленька, посиди, — говорили ему.

— Cпасибо, я постою, — отвечал он. — Пусть лучше люди постарше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

— А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

— Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте!

И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким безхитростным человеком, — вспоминали потом Оптинские монахи, — кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до бесконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

— Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

— Как же не помочь, — рассудил он, не думая о последствиях, — надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

— Хоть победы не одержал, — говорил он, — но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло (Рим.16, 19).

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важное, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное — это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, — говорит Апостол, — и я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12, 31). А истинный путь — это любовь к Богу.

— Кто любит истину, тот становится другом Божиим, — говорил будущий инок. — Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.*

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул:

— О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? — Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины — то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца (Откр. 7, 14).

Оптинский инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По церквоному календарю день его рождения пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года - день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского величества, ныне прославленного страстотерпца Николая Второго. После событий 17 года, спасаясь от голода и преследований советской власти. Он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий оптинской инок Трофим, было всего несколько домов. В одной из них и проживали его родители - Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские келлии отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, которые в последствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества 20 летняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с самого утра до поздней ночи, выполняя не легкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носивший во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободиться она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно безсмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Незнала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускается лишь для нашей же пользы, и во все происходящие с нами есть предивный Помысел Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет (Ср.:Лк.2, 18). Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшное нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где жила до возвращения мужа. Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой - Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастит она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет?

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

Да ты небезпокойся, мамочка. Ты посмотри, какая у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была не большой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обезпокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая ее сын.

Сынок, -- говорит Нина Андреевна, -- пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

А почему? - спрашивает Леня.

Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

Нет, - горячо вступился за обидчика Ленька, -- он очень хороший! - И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, -- ответила Нина Андреевна, - ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

Что толку в этих книжках, -- в простоте говорила она, - в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

Мам, да я не устал, - бодро отвечал Леня, - можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается только тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.

На пути к истине

После окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

Уходящая вдаль железная дорога, - вспоминал он, уже будучи иноком, - напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, - писал он родным, - мир идет в погибель и надо успеть покаяться...»

Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, - вспоминала Нина Андреевна, - я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

Сынок, что это с тобой?

А что со мной? - удивился он.

Откуда это у тебя кровь?

А, кровь, - засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: - да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье - обязательно порежется, - подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

Ну, а теперь разбирайте гостинцы! - и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там - чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

А мне, мам, ничего и не надо, - улыбаясь, ответил он, - для меня лучший подарок - это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не безпокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

Небезпокойся, мама, - спокойно ответил Леонид, - обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, - говорил как-то Леня, будучи уже иноком. - Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» - думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте - лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал - занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали в душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее безпокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека - научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.

Первой его работой были теплые сапоги для любимой мамочки. Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Вскоре жители поселка потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, - сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы. Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарникову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, - думал Леня, - здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел - без году неделя - и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием - означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, - радовался он, - здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

Пожарник спит - страна богатеет, - подшучивали над ним сотрудники, - ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

Ничего, - успокаивал их Леонид, - видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбни будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир (Ин. 16, 33). В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина - в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.

Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное - в Его власти.

Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

Садись, Ленька, посиди, - говорили ему.

Cпасибо, я постою, - отвечал он. - Пусть лучше люди постарше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте!

И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким безхитростным человеком, - вспоминали потом Оптинские монахи, - кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до безконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

Как же не помочь, - рассудил он, не думая о последствиях, - надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

Хоть победы не одержал, - говорил он, - но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло (Рим.16, 19).

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важое, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное - это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, - говорит Апостол, - и я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12, 31). А истинный путь - это любовь к Богу.

Кто любит истину, тот становится другом Божиим, - говорил будущий инок. - Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.*

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул:

О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? - Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины - то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца (Откр. 7, 14).

№ 351. Устно.

Среди великих изобретений былых времен, окончательно выделивших род людской из приниженного состояния, наибольшую роль сыграла письменность. Дату рождения алфавита можно считать эпохой в человеческом самосознании, открывшей прямой путь к появлению книгопечатного станка.

Именно по книгам, как по ступенькам, поднимался человек на свою нынешнюю высоту.

Книга - это кристаллический, плотно упакованный в страницы наш многовековой опыт, делающий бессмертным род людской на Земле. Только благодаря книге накопленные знания обретают могущество лавины, способной с тысячелетнего разгона преодолеть любое препятствие на столбовой дороге человеческого прогресса. Словом, нет ничего дороже книги для мыслящего человека.

Книга - верный, бескорыстный и наиболее сведущий друг. Она самый терпеливый учитель, готовый десятки раз повторять недоступную сразу мысль.

Старшее поколение оставляет своей юной смене единственное, наиболее полное завещание - книгу. Любите книгу, храните ее_вы_- ше. всякого. друго_го.достояния (побудит., невосклиц., простое, одно- составн. (неопр.-личное с обобщ. значением), распространенное, осложнено однородными сказуемыми).

Обособленные определения выделены курсивом.

1. .Бескорыстный, .бессмертный, накопленный, приниженный.

2. Самосознание, книгопечатный, многовековой, тысячелетнего. № 353. Устно. № 354. Устно.

№ 355. Устно.

№ 356. Устно.

1. Науки, чуждые музыке, были постылы мне. 2. У крыльца стояло несколько повозок, запряженных гуськом. 3. Стройный, тонкий стан и широкие плечи Печорина доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни. 4. Небольшой новый армячок, надетый внакидку, чуть держался на узеньких плечах мальчика. 5. На солнце ярко сверкнули занесенные снегом избушки. 6. Даже березы и рябины стояли сонные в окружавшей их знойной истоме. 7. Это была улыбка необыкновенно добрая, широкая, как у разбуженного ребенка. 8. Шепот ветвей раздавался отчетливо и близко, ничем не отдаленный и не прикрытый. 9. Стихи стоят свинцово, тяжело, готовые и к смерти, и к бессмертной славе. 10. И мгновенно где-то за лесом стоящие зенитки начинают обстреливать вражеский самолет. 11. Дорога вилась по влажным косогорам, густо заросшим дубняком и кленом, еще хранившими багряную листву. 12. Многие деревья стояли уже обнаженные и черные, как поздней осенью.

1. Сопровождаемый офицером комендант вошел в дом. 2. Привлеченные светом, бабочки прилетели и кружились около фонарей. 3. Окаймлен летучей пеной днем и ночью дышит мол. 4.

Веселый и жизнерадостный, Радик был вообще любимцем. 5.

Кузьма пошел на кухню, сел перед не топленной со вчерашнего дня печкой и, опустив голову, сидел так долго-долго. 6. Несколько раз, таинственный и одинокий, появлялся мятежный броненосец «Потемкин» на горизонте в виду бессарабских берегов. 7. Это, подожженный снарядом, горел дом. 8. Прижатый страхом, Леонтьев лежал, не шевелясь. 9. К концу января, овеянные первой оттепелью, хорошо пахнут вишневые сады. 10. Раненный, отброшенный взрывом Беличенко, видел, как три танка гнали к реке бойцов, стреляя по ним.

Окрестность исчезла во мгле, мутной и желтоватой. 2. Сидит на камне между ними лезгинец, дряхлый и седой. 3. На крик его явился смотритель заспанный. 4. Обвитое виноградником место было похоже на крытую уютную беседку, темную и прохладную.

137 5. И минут через пять лил уже сильный дождь обложной. 6. Две барышни взволнованные подбегают к ней. 7. Над Ветлугой спустились сумерки, синие, теплые, тихие. 8. Другой берег, плоский и песчаный, густо и нестройно покрыт тесной кучей хижин. 9. Потом пришла весна, яркая, солнечная. 10. Клокочет голос меди трудовой, в осенний полдень, сумрачный и мглистый. 11. В бузине сырой и гулкой соловей ударил дудкой. 12. Небо раскрылось в вышине, прозрачно-льдистое и голубое. 13. Майор Ройтман, худенький, с перехватом в талии, оправляя неловко сидящую на нем портупею и цепляясь за ковровые дорожки, поспел из Акустической лаборатории.

1. У него, сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две теплые слезы. 2. Изнуренные, грязные, мокрые, мы достигли, наконец, берега. 3. Убаюканный сладкими надеждами, он крепко спал. 4. Я прихожу к вечеру усталый и голодный. 5. Они бросились за ним очарованные. 6. Невидимые, они [бомбардировщики] покружились над садами в ночном небе.

1. Шабашкин с картузом на голове стоял подбочась и гордо взирал около себя. 2. Саша Бережнова, в шелковом платье, в чепце на затылке и в шали, сидела на диване. 3. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед. 4. Какая-то полная женщина с засученными рукавами и с поднятым фартуком стояла среди двора. 5. Сегодня она, в новом голубом капоте, была особенно молода и внушительно красива. 6.

Служитель, тоже в белом, принял из рук Григория шинель.

1. Изданные впервые стихи молодого поэта понравились читателям. 2. Вышедшая рано утром группа туристов в полдень остановилась для отдыха. 3. Похожее на море в минуты затишья безоблачное небо синим шатром распростерлось над нами. 4. Обвитая диким виноградом беседка в саду была любимым местом детских игр. 5. Нагруженная строительным материалом машина остановилась у ворот завода. 6. Еще не жаркое, не раскаленное солнце показалось над горизонтом. 7. Исписанные мелким почерком листы бумаги были аккуратно разложены на письменном столе. 8. Недавно срубленные сосны источали приятный смолистый запах. 9. Встревоженная грозой в ноч-

ное время земля успокоилась, заснула. 10. Организованная для старшеклассников экскурсия принесла им большую пользу.

1 . До самой весны безмолвствует река, скованная льдом. 2. Палисадник, разросшийся густой сиренью, находился около дома. 3.

Земля окутана мартовской ночью, облачной и туманной. 4.

Поездка за город, назначенная на завтра, переносится на следующую неделю. 5. Плотина, обсаженная серебристыми тополями, замыкала пруд. 6. Дверь, завешанная тяжелой портьерой, приглушала шедшие из коридора звуки. 7. Школьная библиотека пополнилась новинками художественной литературы, изданными за последний год. 8. В тишине, наступившей после грозы, слышен был стук капель, падавших с веток деревьев. 9. Люди, стоявшие на пристани, с нетерпением дожидались прибытия парохода. 10. Мы шли по траве, еще влажной от утренней росы.

1 . На выставке, недавно открывшейся в Москве, демонстрировались новые картины молодых художников. - На недавно открывшейся в Москве выставке демонстрировались новые картины молодых художников. 2. В саду грустно стояли обнаженные деревья, покрытые инеем. - В саду грустно стояли обнаженные, покрытые инеем деревья. 3. Солнце, недавно вставшее, затопляло всю рощу сильным, хотя и не ярким светом. - Недавно вставшее солнце затопляло всю рощу сильным, хотя и не ярким светом. 4. По дороге, ведущей к элеватору, тянулись машины с зерном нового урожая. - По ведущей к элеватору дороге тянулись машины с зерном нового урожая. 5. Давно не издававшиеся произведения этого писателя скоро появятся в свет. - Произведения этого писателя, давно не издававшиеся, скоро появятся в свет 6. Туман, превратившийся в сырую мглу, пронизывал до мозга костей. - Превратившийся в сырую мглу туман пронизывал до мозга костей. 7. Радостное чувство, непонятное ей самой, охватило молодую девушку. - Непонятное ей самой радостное чувство охватило молодую девушку. 8 Буря, затихшая ненадолго, разбушевалась с новой силой. - Затихшая ненадолго буря разбушевалась с новой силой. 9. Морозный воздух, острый и чистый, бил в лица детей, разгоряченных бегом. - Острый и чистый морозный воздух бил в лица разгоряченных бегом детей 10. Жители деревни не скоро оправились от чувства страха, пережитого ими во время наводнения. - Жители деревни не скоро оправились от пережитого ими во время наводнения чувства страха.

1. Трудно было различить дорогу при чуть брезжущем, слабо льющемся с высоты свете звезд. 2. Воздух был пропитан испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем, и насыщен острым запахом моря. 3. Мы заинтересовались зданием, строящимся на набережной реки и предназначенным для Дворца спорта. 4. Прозрачный ключ бьет из превратившейся в небольшой овраг расселины берега. 5. В побледневшем с первыми проблесками зари небе, взмахивая крыльями, появился ястреб. 6. К дому можно было подойти расчищенной в траве и посыпанной песком дорожкой. 7. Черными пятнами выделялись вороны на снегу, медленно тающем под лучами мартовского солнца. 8. Всадник ловко сидел на легко ступавшем по твердой дороге гнедом коне. 9. Смущенное лицо мальчика, раскаявшегося в своем поступке, вызывало сочувствие. 10. Заговорили о старом товарище, где-то задержавшемся в длительной экспедиции.

Парк села Тригорского.

В тенистых аллеях Тригорского парка воображение легко рисует любимую героиню Пушкина Татьяну, выросшую среди лесов и полей, преданную им душой.

У обрыва над Соротью на небольшой площадке под сенью старых могучих лип и дубов стоит простая белая скамья. Сами обитатели Тригорского называли ее «скамья Онегина» и с нею связывали сцену объяснения Онегина с Татьяной в саду у Лариных.

В глубине парка раскинулась большая прямоугольная площадка, окруженная старыми липами. Это парковый зал, где веселилась и танцевала тригорская молодежь. Собиралась молодежь и под сенью старой ели. «Ель-шатер» - один из парковых «сюрпризов», она красовалась более двух веков. Стройный ствол ее уходил высоко в небо. Ровным треугольником, все расширяясь книзу, опускались до земли могучие ветки.

Особенно любили в Тригорском многовековой ветвистый дуб, гордо возвышавшийся на насыпной горке(неопред.-личное).

Три пруда, поросшие камышом и водяными лилиями, украшают Тригорский парк.

Обособленные определения выделены курсивом. 1.

Односоставное предложение подчеркнуто. 2.

Большой - огромный. Огромный дуб стоял среди поля. Могучий - исполинский. Скала исполинского размера высилась у берега.

3. Ветвистый, тенистый: суффикс -ист- имеет значение обладающий чем-либо (тенистые аллеи - аллеи, в которых есть тень). Другие примеры: скалистый, плечистый.

1. Экзамены, которые начались в первых числах месяца, продлятся до его конца. 2. Сознание опасности, которая грозила сыну, придало матери новые силы. 3. Подруга моей сестры, работающая в сельской школе, участвует в конференции. 4. Машины задержались на большом мосту, который тянулся через широкую реку. 5. Многочисленные факты, накопленные наукой, подтвердили правильность гипотезы, выдвинутой ученым. 6. Часть картин, предназначенных для выставки, уже получена. 7. Часть картин, которую отобрали для продажи, скоро поступит в магазин. 8. Иллюстрации к рассказам, присланные на конкурс, исполнены мастерски. 9. Мы очутились на небольшой лесной поляне, которая заросла травой и была окружена высокими соснами. 10. Слышно разноголосое пение птиц, которое напоминает о весне.

1. Книги, прочитанные вами, верните в библиотеку. 2. С самолета не совсем ясно виднелся город, окутанный серым дымом. 3.

Известный путешественник, прославившийся своими открытиями, заинтересовавшими многих, прочитал ряд публичных лекций. 4.

Деревня, через которую мы проходили, показалась нам знакомой. 5.

Стихи молодого поэта, недавно опубликованные в нескольких журналах и вышедшие также отдельным изданием, свидетельствуют о несомненном таланте их автора. 6. Мне рассказали одну необычную историю, которая надолго останется у меня в памяти. 7. Быстрый рост населения городов, наблюдаемый в последнее время, вызвал ускоренное жилищное строительство. 8. Тучи, собравшиеся на западе, скрыли солнце, клонившееся уже к горизонту. 9. Трудно было найти специалиста, который в столь короткий срок согласился бы переработать этот сложный проект. 10. Мальчик воображал себя астрономом, который откроет новую звезду. 11. Ученики побывали в одном из цехов недавно реконструированного завода. 12. Проблема, которой было посвящено данное исследование, не утратила своей актуальности в наши дни.

полн., с.п.

1. Тронутый преданностью старого кучера, Дубровский замолчал и предался своим размышлениям 2. Хмель взбегал наверх и обвивал

г полн, с.п. полн., с.п. г

На следующий день ощутимо похолодало, и Яся благоразумно надела джинсы и кожаную куртку. Развозка, как назло, запоздала, и девушка про себя невольно похихикала, наблюдая красные носы и скрюченные от холода фигуры «потенциальных невест». Юбки одна короче другой, макияж и причёски - как на праздник. Впрочем, теперь, похоже, для них каждый рабочий день - праздник… Юльку она увидела уже возле проходной - и поняла, почему у бедного охранника такое лицо. Да, девушка постаралась! Благо, есть собственная машина, можно не бояться в толчее помять укладку или получить по колготкам чьей-то сумкой. Каблуки - во! Декольте - нырнуть и там остаться! Юбка - вообще… есть ли? Яся поневоле восхитилась «лабораторной хищницей», несмотря на то, что не питала к ней нежных чувств. Точнее, это Юлечка, как звезда местного масштаба, в своё время капитально её за что-то невзлюбила и вела себя с ней подчёркнуто презрительно. Яся понимала, что открытый конфликт с человеком такого типа просто не потянет, и в основном молчала; сейчас откровенного «фырканья» вроде поубавилось. Яся вообще не понимала, чего этой девице от неё надо - они же совсем разные, а значит, и делить нечего. Дочка состоятельных родителей, эффектная блондинка самых роскошных форм, Юля пришла в лабораторию только потому, что собиралась лично контролировать на работе своего жениха - какого-то начальника, который имел репутацию большого любителя сходить налево. Других вакансий в их фирме в тот момент не было, и Юля решила немножко поработать до свадьбы. Она и работала «немножко», смогла себя так поставить. В конце концов, как и предсказывали многие (а кое-кто даже ставки делал), Юля однажды застала своего кавалера с ещё какой-то начальницей - «уродской очкастой старухой», устроила бурную сцену (очень бурную, тогда охрана чуть с перепугу спецназ не вызвала, такие были крики)… А потом успокоилась, плюнула и решила поработать ещё немного в ожидании новой жертвы. Уж больно место у них подходящее: большое офисное здание с кучей приличных фирм (на одну столовую и одну официальную курилку!), плюс элитная сауна и спортзал, куда к концу рабочего дня съезжаются мужики на очень недешёвых машинах… Короче, главное - не зевать и не промахнуться!

Яся и по внешности, и по характеру была гораздо «спокойнее». Светло-русые чуть вьющиеся волосы, серые глаза, вполне обычная фигура при невысоком росте. Яркую одежду не любила, красилась только по праздникам, увлекалась рисованием и чтением, вместо модных горных лыж каталась на обычных, летом - на велосипеде. Работала прилежно, хоть и без фанатизма - ни химия, ни микробиология её всерьёз не увлекали, но карьеризмом Яся не страдала и была вполне довольна тем, что есть. Если бы ещё не «классический» женский коллектив… Сплетни, дрязги, вечные ворчания порядком действовали ей на нервы, и Яся предпочитала держаться отстранённо, чем без конца слушать одно и то же. Кто, с кем, где и как… Будто бы в жизни нет ничего более интересного, чем чужая личная жизнь!

В развозке девушка обычно слушала плеер или читала книжку; если случался перерыв в работе - занималась английским по самоучителю (чтоб не забыть после университета), обдумывала новую картину или возилась со своим фотоаппаратом. Родители подарили ей на окончание учёбы хорошую зеркалку, и сначала Яся щёлкала всё подряд. Потом подошла к этому делу посерьёзнее и научилась «выстраивать кадр», увлеклась съёмками пейзажей, а теперь и натюрмортов, в которых главными героями выступали её «подопечные». Как-то показала свои фотки Кате, так подружка даже не сразу поверила, что вся эта волшебная красота - на самом деле их родная химическая посуда. При сильном увеличении капли воды на стенках колбочек казались сверкающими бриллиантами, цветные растворы - ярким детским калейдоскопом, а преломляющийся в стекле солнечный лучик - пойманной кем-то радугой. Катерина высказала подруге своё восхищение и, нагло сграбастав снимки, умчалась к начальнице, Яся не успела её остановить. В результате Ольга Денисовна настолько впечатлилась, что самолично пришла к ней просить разрешения вывесить эти работы в общий коридор, «чтоб все видели, что тут не хухры-мухры, а лаборатория, и не обычная, а просто фантастическая!» Яся, конечно, разрешила, и теперь увеличенные изображения красуются на видном месте, рядом с входом в их крыло. Впрочем, как и следовало ожидать, частью коллектива «этакое твАрение» было ехидно раскритиковано. Пожалуйста-пожалуйста, о вкусах не спорят…

Опустела без тебя Земля.

Если можешь, прилетай скорей…

Яся порадовалась, что успела допеть такую хорошую песню, и только потом зазвонил местный телефон. Ну и кому неймётся, все на обеде!

Лаборатория.

Могу я услышать Ярославу Гордееву?

Яся, это Максим.

Тут челюсть всё же резко понеслась к полу.

Хочу извиниться за вчерашнее. Я не хотел как-то тебя обидеть или пошутить, честное слово. Так получилось…

Мм… понятно.

Ты не сердишься?

Конечно, нет, - Яся с трудом оправилась от удивления. - Не стоило беспокоиться, Максим Валерьевич.

Спасибо вам большое, всего доброго, Максим Валерьевич!

Она поспешно хлопнула трубку обратно на телефон и чуть не по пояс высунулась в раскрытое окно.

Что-то у них слишком вежливое начальство… Не к добру это!

После обеда Катя, хихикая, рассказала последнюю сплетню: Юля пришла в столовую с видом завоевательницы, затмила всех потенциальных конкуренток и даже удостоилась благосклонного взгляда самого генерального. Заняла самое верное «стратегическое» место и томно потягивала сок в ожидании главной жертвы. А она, то есть он, всё не шёл и не шёл, заработался, видимо, бедняга. Другие мужчины вниманием не обделяли, всё норовили пристроиться за её столик, но были категорически остановлены. Максим Валерьевич соизволил прискочить почти к самому концу обеда и, похоже, был не в духе: нашвырял на поднос еды и, не глядя по сторонам, подсел к генеральному. Они тут же углубились в какую-то деловую беседу, а потом дружно смылись, при этом «молодой» по-прежнему упорно игнорил окружающих. Оскорблённой в лучших чувствах Юлечке не перепало ни одного (!) взгляда! Ух, она и материлась в лифте, у бедной Галины Петровны чуть уши в трубочки не свернулись…

Несмотря на своё отношение к сплетням, Яся не могла не признать, что эту историю выслушала с интересом. Теперь главное - не попасться Юльке под горячую руку, коль она так сильно не в духе. Сдаваться не в её характере, и уже завтра Юля снова пойдёт на штурм, перейдя от фазы ожидания к активным действиям. Держитесь, товарищ директор, и да прибудет с вами Сила!

Привет, Запропавший!

Яся радостно улыбнулась светловолосому парню в неформальной косухе и без возражений позволила забрать у себя рюкзачок.

Ого, да у тебя там камни! Или с работы чего натырила?

Конечно, три килограмма мышьяка для одних особо наглых личностей… Да фотик это, крокусы на газоне снимала. Так что, Серёжечка, где же это тебя носило две недели?

Уу, всё тебе скажи! - парень подмигнул и с видом заговорщика поманил её пальцем. - Скажу только на ухо, не дай Бог, кто-нибудь из начальства услышит…

До самой развозки Серёга красочно расписывал, как классно оторвался со своей «шайкой» на горнолыжном курорте, в очередной раз купив больничный у знакомого терапевта. Не в первый раз уже, так что Яся особо не волновалась «недоступности абонента», в отличие от его впечатлительной начальницы. Серёга работал в клиентском отделе, имел незаурядный талант «убалтывать и разводить», за что очень ценился. Общительный, весёлый, жизнерадостный парень был всеобщим любимцем и порой беззастенчиво этим пользовался. С интроверткой Ясей он сошёлся на почве фотографии и общался довольно тесно, впрочем, не переходя известных границ. Девушек у него и так было хоть отбавляй, а вот «интересных человеков» маловато, поэтому Яся чувствовала себя с ним спокойно и комфортно. Что думали по поводу их «дружбы» в коллективе, она примерно представляла, но Серёга ещё в самом начале посоветовал ей «плюнуть в рожи этим завистливым кошёлкам и забить!», что она в результате и сделала (точнее, только второе).

оБ ВЕТЕЗХ фЙИПЗП ПЛЕБОБ

ч рТЙНПТУЛПН ЛТБЕ ОЕФ, РПЦБМХК, ВПМЕЕ ЦЙЧПРЙУОПЗП НЕУФБ, ЮЕН 19-К ЛЙМПНЕФТ. ч ЬФПН ДБЮОПН РТЙЗПТПДЕ чМБДЙЧПУФПЛБ, ЧДПМШ бНХТУЛПЗП ЪБМЙЧБ, УТЕДЙ РЩЫОПК ЪЕМЕОЙ РТЙАФЙМЙУШ ВЕМЩЕ, ЧЕУЕМЩЕ ЪДБОЙС ЪДТБЧОЙГ. ч ПДОПК ЙЪ ОЙИ — Ч УБОБФПТЙЙ «фЙИППЛЕБОЕГ» — ПФДЩИБМ Й С Ч ЙАОЕ 1941 ЗПДБ...

уФПСМ СУОЩК, РПЗПЦЙК ДЕОШ. пФДЩИБАЭЙЕ ЪБЗПТБМЙ, ЛБФБМЙУШ ОБ ЫМАРЛБИ Ч бНХТУЛПН ЪБМЙЧЕ, «ВПМЕМЙ» Х УРПТФРМПЭБДПЛ... лФП НПЗ РПДХНБФШ, ЮФП ЙНЕООП ХФТПН ЬФПЗП ДОС ЗДЕ-ФП ОБ ЪБРБДЕ УФТБОЩ Ч ОБЫЕН ЮЙУФПН ОЕВЕ ХЦЕ РПСЧЙМЙУШ ЮЕТОЩЕ ФЕОЙ ЧТБЦЕУЛЙИ УБНПМЕФПЧ. нЩ ЧЕМЙ ПВЩЮОЩК, УРПЛПКОЩК ПВТБЪ ЦЙЪОЙ.

Й ЧДТХЗ ЧПКОБ!..

оБЫ ЫХНОЩК Й ЧЕУЕМЩК ДБЮОЩК ЗПТПДПЛ УТБЪХ РТЙХНПМЛ. ъБМЙЧ ПРХУФЕМ. ъБНЕТМЙ УРПТФРМПЭБДЛЙ. йУЮЕЪМЙ ХМЩВЛЙ, РПУХТПЧЕМЙ МЙГБ.

л ЛПОГХ ДОС НОПЗЙЕ ПЖЙГЕТЩ РПЛЙОХМЙ УБОБФПТЙК Й ПФРТБЧЙМЙУШ Ч УЧПЙ ЮБУФЙ. рТПУФЙМУС УП УЧПЙНЙ ДТХЪШСНЙ РП РБМБФЕ Й С. пДЙО ЙЪ ОЙИ, ОБЫ ОЕХЗПНПООЩК ЫХФОЙЛ, ОБ УЕК ТБЪ ЛБЛ-ФП ФЙИП, ЪБДХНЮЙЧП УЛБЪБМ:

— вХДШ ЪДПТПЧ, МЕФХО! чПЪНПЦОП, УЛПТП ЗДЕ-ОЙВХДШ ЧУФТЕФЙНУС... оП ПФДЩИБФШ РТЙДЕФУС ОЕ УЛПТП...

оЕ ЪБИПДС ДПНПК, УРЕЫХ РТСНП ОБ БЬТПДТПН. чЙЦХ, Х УБНПМЕФБ ХЦЕ ИМПРПЮЕФ НПК ЬЛЙРБЦ — ЫФХТНБО бМЕЛУЕК нБОФТПЧ Й УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ нЙЫБ оПЧПЦЕОПЧ. нПЕНХ ДПУТПЮОП ЪБЛПОЮЕООПНХ ПФРХУЛХ ОЙЛФП ОЕ ХДЙЧЙМУС, ОП ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ, РПЪДПТПЧБЧЫЙУШ, ЪБНЕФЙМ:

— б С ЧБУ ОЕ ЧЩЪЩЧБМ.

— пВУФБОПЧЛБ, ФПЧБТЙЭ ЛБРЙФБО, РТЙЛБЪЩЧБЕФ...

— ьФП ЧЕТОП.

* * *

чУЕ НЩ ДХНБМЙ, ЮФП У ОБЮБМПН ЧПКОЩ ОБ ЪБРБДЕ ОБН УТБЪХ ЦЕ РТЙДЕФУС ЙНЕФШ ДЕМП У СРПОГБНЙ. вЩМБ ХЧЕТЕООПУФШ, ЮФП ЧПКОБ ДПМЗП ОЕ РТПФСОЕФУС, ЧТБЗБ ТБЪЗТПНЙН ВЩУФТП. оП РПУМЕДХАЭЙЕ УПВЩФЙС ТБУУЕСМЙ ЬФЙ РТЕДРПМПЦЕОЙС. рП ЧУЕНХ ВЩМП ЧЙДОП, ЮФП ОБДП ЗПФПЧЙФШУС Л ВПСН ХРПТОЩН Й ДМЙФЕМШОЩН.

нЕОС ВХЛЧБМШОП РПФТСУМП РТПЮЙФБООПЕ Ч ЗБЪЕФЕ ПВТБЭЕОЙЕ ЖБЫЙУФУЛПЗП ЛПНБОДПЧБОЙС Л УЧПЙН УПМДБФБН:

«х ФЕВС ОЕФ УЕТДГБ Й ОЕТЧПЧ, ОБ ЧПКОЕ ПОЙ ОЕ ОХЦОЩ. хОЙЮФПЦШ Ч УЕВЕ ЦБМПУФШ Й УПУФТБДБОЙЕ — ХВЙЧБК ЧУСЛПЗП ТХУУЛПЗП, УПЧЕФУЛПЗП, ОЕ ПУФБОБЧМЙЧБКУС, ЕУМЙ РЕТЕД ФПВПК УФБТЙЛ ЙМЙ ЦЕОЭЙОБ, ДЕЧПЮЛБ ЙМЙ НБМШЮЙЛ — ХВЙЧБК...»

чПФ ЛБЛПК ПО, ЧТБЗ. фБЛБС ОЕОБЧЙУФШ Л ОЕНХ ТПЦДБМБУШ, ЮФП РЕТЕДБФШ ФТХДОП, Й ОЕХЛТПФЙНПЕ ЦЕМБОЙЕ ХОЙЮФПЦЙФШ ЪБИЧБФЮЙЛПЧ, ЮЕЗП ВЩ ЬФП ОЙ УФПЙМП. нЩ, ФЙИППЛЕБОГЩ, ЛБЛ-ФП РП-ПУПВЕООПНХ ЧПУРТЙОЙНБМЙ РТЙЪЩЧ РБТФЙЙ — ЙЪХЮЙФШ УЧПЕ ПТХЦЙЕ Ч УПЧЕТЫЕОУФЧЕ, УФБФШ НБУФЕТБНЙ УЧПЕЗП ДЕМБ, ХНЕФШ ЧЪБЙНПДЕКУФЧПЧБФШ Ч ВПА, ЙЪХЮБФШ ФБЛФЙЛХ ЧТБЗБ, ХЛТЕРМСФШ ДЙУГЙРМЙОХ Й ПТЗБОЙЪПЧБООПУФШ. рПОЙНБМЙ: ТБОП ЙМЙ РПЪДОП РТЙДЕФУС УФПМЛОХФШУС У ЖБЫЙУФБНЙ МЙГПН Л МЙГХ.

ч ЮБУФЙ РТПИПДЙМЙ ФЕ ЦЕ, ЮФП Й ТБОШЫЕ, РПМЕФЩ, ОЕ НЕОСМУС МЙЮОЩК УПУФБЧ, Й Ч ФП ЦЕ ЧТЕНС ОБЫЙ ХЮЕВОЩЕ ВХДОЙ РТЙПВТЕМЙ «ВПЕЧПК» ИБТБЛФЕТ. чУЕ У ЦБДОПУФША ПУЧБЙЧБМЙ ПРЩФ ЖТПОФПЧЙЛПЧ. лБЦДЩК ЬРЙЪПД, ПРЙУБООЩК Ч ЗБЪЕФБИ, УФБОПЧЙМУС РТЕДНЕФПН ПВУХЦДЕОЙС, Б ЙОПЗДБ ФЕНПК ВХТОЩИ УРПТПЧ. хЦЕ ПРЩФ РЕТЧЩИ ВПЕЧ НЕОСМ ОБЫЙ ЧЪЗМСДЩ «Б ФБЛФЙЮЕУЛЙЕ РТЙЕНЩ, ОБ ИБТБЛФЕТ ЧУЕК МЕФОПК РПДЗПФПЧЛЙ. дБЦЕ УМПЧП «ХЮЕВОЩК» ЙЪ ПВЙИПДБ ЛБЛ-ФП ЙУЮЕЪМП. оБИПДЙЫШУС, УЛБЦЕН, Ч ЧПЪДХИЕ, ЧЕДЕЫШ РПЙУЛ УЧПЙИ ЛПТБВМЕК, Б ОЕПФЧСЪОБС НЩУМШ ВЕУРПЛПЙФ: «оЕ СРПОУЛЙЕ МЙ ЬФП?..» чЕДШ Ч МАВПК ЮБУ НПЗ РПДОСФШ ЗПМПЧХ РТЙФБЙЧЫЙКУС, ЛБЛ НЩ ЧЩТБЦБМЙУШ, «УЧПК», ДБМШОЕЧПУФПЮОЩК ЧТБЗ. пФУАДБ — ОБРТСЦЕОЙЕ, ЪПТЛПУФШ, УПВТБООПУФШ.

чУРПНЙОБАФУС МЕФОП-ФБЛФЙЮЕУЛЙЕ ХЮЕОЙС Ч 1942 ЗПДХ. рЕТЕДП НОПК РПУФБЧЙМЙ ЪБДБЮХ — ОБКФЙ ПФТСД МЕЗЛЙИ УЙМ Й ЙЪЧЕУФЙ ОБ ОЕЗП РПДЧПДОЩЕ МПДЛЙ. чЩМЕФЕМ ХФТПН. чЪСМ ЛХТУ Ч НПТЕ. рПЗПДБ ОЕВМБЗПРТЙСФОБС: ПВМБЮОПУФШ ДЕУСФШ ВБММПЧ, ЧЩУПФБ ЮЕФЩТЕУФБ — РСФШУПФ НЕФТПЧ. пВОБТХЦЙФШ ЛПТБВМЙ ДБМЕЛП Ч НПТЕ ДЕМП ОЕМЕЗЛПЕ. уФБМ РПЙУЛ РТПЙЪЧПДЙФШ ЗБМУБНЙ, РПД УБНПК ЛТПНЛПК ПВМБЛПЧ. иПДЙМ ДПМЗП. оБЛПОЕГ ХЧЙДЕМ УЙМХЬФЩ ЛПТБВМЕК. ыФХТНБО ДПМПЦЙМ, ЮФП ЬФП Й ЕУФШ ФПФ УБНЩК ЛПОЧПК «РТПФЙЧОЙЛБ», ЛПФПТЩК ЙЭЕН.

с ТБЪЧЕТОХМУС, РПЫЕМ РБТБММЕМШОЩН ЛХТУПН, УФБМ ПРТЕДЕМСФШ БТЗХНЕОФЩ ДЧЙЦЕОЙС ЛПОЧПС. хФПЮОЙЧ ДБООЩЕ, ОБЮБМ ОБЧПДЙФШ РПДЧПДОЩЕ МПДЛЙ, ЛПФПТЩЕ ЧУЛПТЕ ХУРЕЫОП БФБЛПЧБМЙ «РТПФЙЧОЙЛБ». лПНБОДХАЭЙК фЙИППЛЕБОУЛЙН ЖМПФПН ПВЯСЧЙМ ОБН ВМБЗПДБТОПУФШ.

ч ОБЮБМЕ 1943 ЗПДБ НОЕ ДПЧЕМПУШ ХЮБУФЧПЧБФШ Ч ОПЮОПН «ОБМЕФЕ» ОБ ПДОХ ЙЪ ВБЪ ЖМПФБ. уБНПМЕФ ЧЕМ РП РТЙВПТБН. лПЗДБ ОЕФ УЧЕФПЧЩИ ПТЙЕОФЙТПЧ Й ЧУРПНПЗБФЕМШОЩИ ТБДЙПФЕИОЙЮЕУЛЙИ УТЕДУФЧ, Б ТЕМШЕЖ НЕУФОПУФЙ ПДОППВТБЪОЩК, ПЮЕОШ ФТХДОП ПФЩУЛБФШ ГЕМШ. уФБТБМУС ЧЕУФЙ ПУПВЕООП УФТПЗЙК ЛПОФТПМШ ЪБ ЛХТУПН Й ФПЮОП ЧЩДЕТЦЙЧБФШ ТЕЦЙН РПМЕФБ. рТЙ РПДИПДЕ Л ГЕМЙ ОБУ РПКНБМЙ РТПЦЕЛФПТЩ. с ЧУЕГЕМП ДПЧЕТЙМУС РТЙВПТБН. лТХФЩН РМБОЙТПЧБОЙЕН, УОЙЦБСУШ, ЧЩЫЕМ ЙЪ ЪПОЩ ПУМЕРЙФЕМШОПЗП УЧЕФБ. ъБФЕН ЧФПТЙЮОП, ОП ХЦЕ УП УФПТПОЩ НПТС ЪБЫЕМ ОБ ВБЪХ Й ЧЩРПМОЙМ ЪБДБЮХ.

чП ЧТЕНС ЧПКОЩ ЬФЙ ПВЩЮОЩЕ РПМЕФЩ РТЙПВТЕФБМЙ ПУПВПЕ ЪОБЮЕОЙЕ, ФБЛ ЛБЛ С РП ОЙН РТПЧЕТСМ УЧПА ЪТЕМПУФШ, ЗПФПЧОПУФШ Л ОБУФПСЭЕНХ УТБЦЕОЙА. с ЙЪХЮБМ ФБЛФЙЛХ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК ПРЩФОЩИ НБУФЕТПЧ ВПНВПЧЩИ ХДБТПЧ, ПФТБВБФЩЧБМ ОБЙЧЩЗПДОЕКЫЙК РТПФЙЧПЪЕОЙФОЩК НБОЕЧТ, ВПЕЧЩЕ РПТСДЛЙ, ХНЕОЙЕ ДЕТЦБФШУС ОБ ВПЕЧПН ЛХТУЕ, ЮФПВЩ РПТБЦБФШ РТПФЙЧОЙЛБ ОБЧЕТОСЛБ. рПТПА С ДБЦЕ ЪБВЩЧБМ, ЮФП ЬФП ХЮЕВБ: ФБЛ Й НЕТЕЭЙМЙУШ ЖБЫЙУФЩ. б ЛПЗДБ ЧУМХИ ЧЩУЛБЪЩЧБМ УЧПЙ НЩУМЙ, ЮФП, НПМ, ИЧБФЙФ ЪТС ЕУФШ ЗБМЕФЩ, РПТБ ВЩ Й ОБ ЖТПОФ ПФРТБЧМСФШУС, ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ ХУРПЛБЙЧБМ:

— оЕ УРЕЫЙФЕ, РТЙДЕФ ЧТЕНС — РПЕДЕФЕ Й ЧЩ.

уРПЛПКОЩК, ЦЙЪОЕТБДПУФОЩК, ПО ВЩМ ЧУЕПВЭЙН МАВЙНГЕН. у ОЙН ВЩМП МЕЗЛП Ч ЧПЪДХИЕ Й ОБ ЪЕНМЕ, У ОЙН НЩ ДЕМЙМЙУШ УЧПЙНЙ УПЛТПЧЕООЩНЙ НЩУМСНЙ. й РПФПНХ ЧУЕ ФБЛ ПВТБДПЧБМЙУШ, ЛПЗДБ ХЪОБМЙ, ЮФП ОБ ЖТПОФ ОБЫБ ЬУЛБДТЙМШС ПФРТБЧМСЕФУС Ч РПМОПН УПУФБЧЕ, УП УЧПЙН ЛПНБОДЙТПН.

вЩМП ЬФП 5 ПЛФСВТС 1943 ЗПДБ. лПНБОДЙТ ЮБУФЙ РПЦЕМБМ ОБН ВЩФШ УНЕМЩНЙ Й НХЦЕУФЧЕООЩНЙ, ЧПЕЧБФШ РП-ФЙИППЛЕБОУЛЙ.

— чЩРПМОСКФЕ УЧПК ДПМЗ РЕТЕД тПДЙОПК ФБЛ, ЮФПВЩ ЧБНЙ ЗПТДЙМЙУШ НБФЕТЙ Й ЦЕОЩ, ДТХЪШС-ПДОПРПМЮБОЕ Й ЧУЕ УПЧЕФУЛЙЕ МАДЙ, — УЛБЪБМ ПО.

оБУ РТПЧПЦБМБ ЧУС ЮБУФШ. дП ПФИПДБ РПЕЪДБ ПУФБЧБМПУШ ОЕУЛПМШЛП НЙОХФ. с ДЕТЦБМ ОБ ТХЛБИ РСФЙМЕФОЕЗП йЗПТШЛБ. й ЧДТХЗ ПО УРТБЫЙЧБЕФ:

— рБРБ, ФЩ ЕДЕЫШ ОБ ЧПКОХ?

— жБЫЙУФПЧ, УЩОПЛ, ЕДХ ВЙФШ...

— с ФПЦЕ ИПЮХ... рБРБ, Б УБНПМЕФ ФЧПК УБН РПМЕФЙФ?

б ДПЮХТЛХ ЛПНБОДЙТБ ОЕМШЪС ВЩМП ПФПТЧБФШ ПФ ОЕЗП.

уНЙТОПЧ Й ФБЛ Й ЬФБЛ ХУРПЛБЙЧБМ ДЕЧПЮЛХ, ОП ПОБ ПВЧЙМБ ТХЮПОЛБНЙ ЕЗП ЫЕА Й РМБЛБМБ ОБЧЪТЩД. лПЗДБ ЛБРЙФБО, РТПУФЙЧЫЙУШ У ЦЕОПК, УПВЙТБМУС УЕУФШ Ч ЧБЗПО, ДЕЧПЮЛБ ЧЩТЧБМБУШ ЙЪ ТХЛ НБФЕТЙ Й УОПЧБ ВТПУЙМБУШ Л ПФГХ. оЕХЦЕМЙ ДЕФУЛПЕ УЕТДЕЮЛП ЮХЧУФЧПЧБМП ВЕДХ? рТПЭБМБУШ ПОБ У РБРПК ОБЧУЕЗДБ...

рПЕЪД ПФИПДЙМ НЕДМЕООП-НЕДМЕООП. с УФПСМ ОБ УФХРЕОШЛЕ ЧБЗПОБ, ОЕ УЧПДЙМ ЗМБЪ У ЦЕОЩ Й УЩОБ. й ЕЭЕ ДПМЗП, ДП УБНПЗП РПЧПТПФБ ЪБ УПРЛХ, Ч ПФДБМСАЭЕКУС ФПМРЕ РТПЧПЦБАЭЙИ ВЕМЕМБ ЕЗП ЗПМПЧЛБ. б Ч ХЫБИ ЪЧЕОЕМ ЕЗП РП-ДЕФУЛЙ РТПУФПК, ОП РП УНЩУМХ ФБЛПК ЪОБЮЙФЕМШОЩК ЧПРТПУ: «фЩ ЕДЕЫШ ОБ ЧПКОХ?»

дБ, «Б ЧПКОХ! пОБ ЫМБ ХЦЕ ФТЕФЙК ЗПД. с Л ОЕК ЗПФПЧЙМУС. оП ПДОП ДЕМП ЮЙФБФШ, УМХЫБФШ ТБУУЛБЪЩ П ЧПКОЕ, ДТХЗПЕ — УБНПНХ ПЛХОХФШУС Ч ЬФП РЕЛМП. фХФ РПОЕЧПМЕ РПДХНБЕЫШ ПВП ЧУЕН, РЕТЕВЕТЕЫШ Ч РБНСФЙ ЧУА УЧПА ЦЙЪОШ. фБЛ МЙ ПОБ РТПФЕЛБМБ, ЛБЛ ОБДП? чЪСМ МЙ ЙЪ ОЕЕ ЧУЕ ФП, ЮФП РПНПЦЕФ РТЙ УЕТШЕЪОПН ЙУРЩФБОЙЙ?

чУРПНОЙМБУШ ТПДОБС ДЕТЕЧОС хРЕТФПЧЛБ, ЮФП РПД фХМПК. оБЫ ДПН Х ТЕЛЙ. тСДПН — МХЗ, МЕУ. ч ДЕФУФЧЕ МАВЙМ ГЧЕФЩ УПВЙТБФШ, НПФЩМШЛПЧ МПЧЙФШ, ЪБВЙТБФШУС ОБ НБЛХЫЛХ УБНПЗП ЧЩУПЛПЗП ДЕТЕЧБ Й УНПФТЕФШ ИПТПЧПДЩ. юЕЗП Ч ДЕФУФЧЕ ВЩМП ВПМШЫЕ — ТБДПУФЕК ЙМЙ ЗПТЕУФЕК — УЛБЪБФШ ФТХДОП. цЙМЙ ВЕДОП. х ПФГБ, УФБТПЗП УПМДБФБ, ХЮБУФОЙЛБ ФТЕИ ЧПКО — ТХУУЛП-СРПОУЛПК, РЕТЧПК НЙТПЧПК Й ЗТБЦДБОУЛПК, ЪДПТПЧШЕ РПЫБФОХМПУШ. нБФЕТЙ ДПУФБЧБМПУШ У НБМЩЫБНЙ... рТЙЫМПУШ НОЕ Ч ФТЙОБДГБФШ МЕФ ЙДФЙ ТБВПФБФШ Ч УПЧИПЪ. фТЙ ЗПДБ РБУ ФЕМСФ. уФТБООП, ОП РПЮЕНХ-ФП ЛБЦЕФУС, ЮФП Ч НПЕК ЦЙЪОЙ ЬФП ВЩМБ УБНБС ФСЦЕМБС ТБВПФБ. ъБДЕТХФ НПЙ ФЕМСФБ ИЧПУФЩ, Ч РЫЕОЙГХ ЙМЙ ТПЦШ ПФ ПЧПДБ РТСЮХФУС, Б С ВЕЗБА, ЙЪОЕНПЗБА, ОЙЛБЛ УМБДЙФШ У ОЙНЙ ОЕ НПЗХ.

рПФПН НЕОС «РПЧЩУЙМЙ»: МПЫБДЕК ДПЧЕТЙМЙ РБУФЙ.

ч ОБЫЕН УПЧИПЪЕ РТПИПДЙМЙ РТБЛФЙЛХ УФХДЕОФЩ УЕМШУЛПИПЪСКУФЧЕООПЗП ФЕИОЙЛХНБ. пОЙ РПУПЧЕФПЧБМЙ НОЕ ХЮЙФШУС. оБ РПДЗПФПЧЙФЕМШОЩК ЛХТУ ХУФТПЙМЙ. уДБМ ЬЛЪБНЕОЩ — РТЙОСМЙ. хЮЙФШУС ВЩМП ФСЦЕМП. дЕОЕЗ ОЕ ИЧБФБМП. дБЦЕ Ч РЕТЕНЕОЩ ЙЪ-ЪБ РБТФЩ УФЕУОСМУС ЧЩКФЙ, ЮФПВЩ ДЕЧХЫЛЙ ОЕ ХЧЙДЕМЙ НПЙИ ТЧБОЩИ ВПФЙОПЛ Й ЪБРМБФБООЩИ ВТАЛ. фПЗДБ ЪБВПФМЙЧЩК РТЕРПДБЧБФЕМШ дНЙФТЙК рБЧМПЧЙЮ йММБТЙПОПЧ ОБ ТБВПФХ НЕОС ХУФТПЙМ — Ч ЛБВЙОЕФ ЪЕНМЕДЕМЙС. ъДЕУШ С ЮБУФП Й ЪБУЩРБМ ОБ УФПМЕ, РПДМПЦЙЧ РПД ЗПМПЧХ УОПР РЫЕОЙГЩ. уМПЧПН, ХЮЙМУС Й ТБВПФБМ. дБ ЕЭЕ ЧЩЕЪЦБМ У ТЕВСФБНЙ Ч ДЕТЕЧОЙ НЙТПЕДПЧ ТБУЛХМБЮЙЧБФШ...

ч ВХТОПЕ ЧТЕНС ЛПММЕЛФЙЧЙЪБГЙЙ НЕОС РТЙОСМЙ Ч РБТФЙА. уЮБУФШЕ С ЙУРЩФЩЧБМ, УЮБУФШЕ ФТХДОЩИ ДПТПЗ.

оП РПТБВПФБФШ БЗТПОПНПН НОЕ ОЕ РТЙЫМПУШ: УТБЪХ РПУМЕ ФЕИОЙЛХНБ ДПВТПЧПМШГЕН Ч БЧЙБЫЛПМХ РПЫЕМ. нЕЮФБМ УФБФШ МЕФЮЙЛПН. чУА ЪЙНХ ЙЪХЮБМ НПФПТ н-11 Й ДЕТЕЧСООЩК, ПВЫЙФЩК РЕТЛБМША УБНПМЕФ х-2. б ЧЕУОПК ЙОУФТХЛФПТ уЛБТХВБ ХЮЙМ ОБУ «МЕФБФШ РП ЪЕНМЕ»: ПФТБВБФЩЧБМЙ РПУБДЛХ Ч ЛБВЙОХ Й ТХМЕЦЛХ. юФПВЩ УБНПМЕФ ОЕ ПФТЩЧБМУС ПФ ЪЕНМЙ, ПВЫЙЧЛХ У ЕЗП РМПУЛПУФЕК УПТЧБМЙ.

рЕТЧЩК РПМЕФ Ч ЪПОХ! йОУФТХЛФПТ ХРТБЧМСЕФ, Б С ОБВМАДБА.

— зДЕ, чПМЩОЛЙО, ОБЫ БЬТПДТПН? — УРТБЫЙЧБЕФ уЛБТХВБ.

уНПФТА — ОЙЮЕЗП ОЕ ЧЙЦХ.

— чПФ... ЪЕМЕОПЕ РПМЕ.

— фБЛ ЬФП ЦЕ ПЪЙНЩЕ, — УНЕЕФУС ЙОУФТХЛФПТ.

рПРБМ ЧРТПУБЛ. фЕРЕТШ, ДХНБА, ОЕ ДПРХУФЙФ Л РПМЕФБН.

чЙТБЦ... рТЙЦБМП НЕОС, ДХИ РЕТЕИЧБФЙМП.

— фЩ ЮЕЗП РПЛТБУОЕМ, чПМЩОЛЙО? — ЙОФЕТЕУХЕФУС ЙОУФТХЛФПТ.

— оЙЮЕЗП, — ЗПЧПТА, — ИПТПЫП УЕВС ЮХЧУФЧХА. — б УБН РПДХНБМ: «лБЛ ЦЕ ПО ЪБНЕФЙМ, ЮФП С РПЛТБУОЕМ?» — рПФПН РПОСМ: Ч ЪЕТЛБМП ЙОУФТХЛФПТ ОБВМАДБМ.

рПЫМЙ ОБ РПУБДЛХ. ъЕНМС ОБДЧЙЗБЕФУС ВЩУФТП, ЧПФ-ЧПФ ЧТЕЦЕНУС... уФБМП ОЕ РП УЕВЕ, РПДЦЙМЛЙ ЪБФТСУМЙУШ.

оП УБНПМЕФ, НСЗЛП ЛПУОХЧЫЙУШ ЪЕНМЙ, РПВЕЦБМ РМБЧОП, РПУМХЫОП ЪБТХМЙМ, ПУФБОПЧЙМУС.

— оХ ЛБЛ, чПМЩОЛЙО, ОЕ УФТБЫОП?

— оЕФ, ФПЧБТЙЭ ЙОУФТХЛФПТ.

лХТУБОФЩ ПЛТХЦЙМЙ НЕОС, ТБУУРТБЫЙЧБАФ. уЛПМШЛП ЧРЕЮБФМЕОЙК!

* * *

фБЛ ОБЮБМБУШ НПС МЕФОБС ТБВПФБ.

у ФЕИ РПТ РТПЫМП ДЕЧСФШ МЕФ. рПУМЕ ЧПЕООП-НПТУЛПЗП БЧЙБГЙПООПЗП ХЮЙМЙЭБ С УМХЦЙМ Ч дОЕРТПЧУЛПК ЧПЕООПК ЖМПФЙМЙЙ, Б РПУМЕДОЙЕ ФТЙ ЗПДБ — ОБ фЙИППЛЕБОУЛПН ЖМПФЕ. лПОЕЮОП, ХЦЕ ОЕ ОПЧЙЮПЛ, РПЪОБМ НОПЗПЕ, МЕФБМ ДОЕН Й ОПЮША, Ч ТБЪОХА РПЗПДХ. й ЧУЕ-ФБЛЙ УЕКЮБУ, УМЕДХС ОБ ЖТПОФ, ЧПМОПЧБМУС.

ч УБНПН ДЕМЕ, ЮФП ФЕВС ЦДЕФ ЧРЕТЕДЙ? лБЛЙЕ РХФЙ-ДПТПЗЙ ЧУФТЕФСФУС? уХНЕЕЫШ?.. чЩУФПЙЫШ?.. зДЕ ЪЧЕЪДБ ФЧПЕЗП УЮБУФШС?

х УЕТДГБ МЕЦБМ РБТФЙКОЩК ВЙМЕФ. мЕФЮЙЛПН-ЛПННХОЙУФПН С ЕИБМ ОБ ТБФОПЕ ДЕМП. б ЬФП ЛП НОПЗПНХ ПВСЪЩЧБМП.

«хЮЙФШУС — ЧРЕТЕД РТЙЗПДЙФУС»

уМПЦОЩЕ, ОЕРПЧФПТЙНЩЕ ЮХЧУФЧБ ЙУРЩФБМЙ НЩ Ч ЗПДЩ НЙОХЧЫЕК ЧПКОЩ. оП УБНЩН УЙМШОЩН ЙЪ ОЙИ ВЩМП ЮХЧУФЧП ФТЕЧПЗЙ ЪБ пФЮЙЪОХ, У ЛПФПТПК УЧСЪБОЩ ОЕ ФПМШЛП ФЧПС УХДШВБ, ОП Й УХДШВЩ НЙММЙПОПЧ.

б ПРБУОПУФШ ВЩМБ ЧЕМЙЛБ. чТБЗ ПЛБЪБМУС УЙМШОЩН.

рП РХФЙ ОБ лБЧЛБЪ НЩ ЧЙДЕМЙ ТБЪТХЫЕООЩЕ ЧТБЗПН ЗПТПДБ, УПЦЦЕООЩЕ УЕМБ. пЛПМП чПТПОЕЦБ Л РПЕЪДХ РПДИПДЙМЙ ПУЙТПФЕЧЫЙЕ ДЕФЙ Й РТПУЙМЙ ИМЕВБ. нЩ ПФДБЧБМЙ ЙН РПУМЕДОЙЕ УХИБТЙ.

у ВПМША Ч УЕТДГЕ УНПФТЕМЙ НЩ ОБ ТБЪЧБМЙОЩ тПУФПЧБ.

зПТПД фХБРУЕ ЧУФТЕФЙМ ОБУ ДЩНСЭЙНЙУС ТХЙОБНЙ. оПЮША НЩ ОБ ЛБФЕТЕ УРЕЫЙМЙ Л БЬТПДТПНХ. фТЕЧПЗПК ЧЕСМП ПФ юЕТОПЗП НПТС, ЗДЕ ЛТХЗМПУХФПЮОП УОПЧБМЙ ЖБЫЙУФУЛЙЕ РЙТБФЩ.

чУЕ УЙМШОЕЕ ЪБЛЙРБМБ ОБЫБ ОЕОБЧЙУФШ Л ЪБИЧБФЮЙЛБН. иПФЕМПУШ ВЩУФТЕЕ РПДОСФШУС Ч ЧПЪДХИ Й ЧУЕН ПЗОЕН ПВТХЫЙФШУС ОБ ЧТБЗБ.

оП ФЕН Й ПРБУЕО РПТЩЧ ОЕПВУФТЕМСООПЗП УПМДБФБ, ЮФП Ч РЕТЧПН ВПА ЧНЕУФП ОХЦОПЗП ИМБДОПЛТПЧЙС НПЦЕФ РТПСЧЙФШУС ЗПТСЮОПУФШ. л УЮБУФША, ОБЫ РЩМ ВЩУФТП ПИМБДЙМЙ ВПМЕЕ ПРЩФОЩЕ МЕФЮЙЛЙ.

еИБМЙ НЩ Ч ОПЧХА ЮБУФШ, Ч ДЕКУФЧХАЭЙК РПМЛ, ЗДЕ УМПЦЙМЙУШ ХЦЕ УЧПЙ ФТБДЙГЙЙ, МАДЙ ОБЛПРЙМЙ ВПЕЧПК ПРЩФ. б НЩ ОПЧЙЮЛЙ... рПФПНХ НОПЗЙЕ Й ВЕУРПЛПЙМЙУШ: ЛБЛ ОБУ ЧУФТЕФСФ?

— чПКОБ-ФП ЙДЕФ ФТЕФЙК ЗПД, — ОЕ ХОЙНБМУС нЙЫБ тПНБОГПЧ, — Б НЩ... — й УПЛТХЫЕООП НБИОХМ ТХЛПК.

— оЙЮЕЗП, ФПЧБТЙЭЙ, — ХУРПЛБЙЧБМ ЛБРЙФБО уНЙТОПЧ. — оЕ ЧУЕ УТБЪХ УФБМЙ ЧПЕЧБФШ. нЩ ЧЕДШ ФПЦЕ ИПФЕМЙ ТБОШЫЕ РПЕИБФШ... б ОБ фЙИППЛЕБОУЛПН ЖМПФЕ, ЕУМЙ ОБ ФП РПЫМП, ЮФП НЩ — ФПМШЛП ЖПТЕМШ МПЧЙМЙ ДБ ВБЛМХЫЙ ВЙМЙ? рПКНХФ ОБУ, РПДУЛБЦХФ, ЛБЛ ЧЕУФЙ УЕВС Ч РЕТЧЩЕ ДОЙ. зМБЧОПЕ — ВПЕЧПК ДХИ...

ъБ ТБЪЗПЧПТПН НЩ Й ОЕ ЪБНЕФЙМЙ, ЛБЛ РПДЯЕИБМЙ Л ЫФБВХ. лБЛБС ОЕПЦЙДБООПУФШ: Л ОБН РПДВЕЗБАФ ФЙИППЛЕБОУЛЙЕ МЕФЮЙЛЙ рЕФТ оЙЛПМБЕЧЙЮ пВХИПЧ Й уФЕРБО жЕДПТПЧЙЮ рЕТЕЧЕТЪЙО! хМЩВБАФУС, ПВОЙНБАФ, ГЕМХАФ. уЛПМШЛП ТБДПУФЙ! рТЙСФОП ЧУФТЕЮБФШУС УП УФБТЩНЙ ПДОПРПМЮБОБНЙ, ЛПФПТЩЕ ЧДЧПКОЕ ОБН ДПТПЗЙ: ЧП-РЕТЧЩИ, ФЙИППЛЕБОГЩ, Б ЧП-ЧФПТЩИ, ПОЙ РТПЫМЙ ЫЛПМХ ЖТПОФПЧПК ЦЙЪОЙ.

рТЙЗМБУЙМЙ ОБУ Ч УФПМПЧХА. уДЧЙОХМЙ УФПМЩ.

— оХ, рЕФС, — ПВТБЭБЕФУС рЕТЕЧЕТЪЙО Л пВХИПЧХ, — ОБДП ХЗПЭБФШ УЧПЙИ ДБМШОЕЧПУФПЮОЙЛПЧ.

хФТПН УМЕДХАЭЕЗП ДОС пВХИПЧ РПЧЕМ ОБУ ОБ БЬТПДТПН, ЮФПВЩ РПЪОБЛПНЙФШ У МАДШНЙ, РПЛБЪБФШ УБНПМЕФЩ.

— лПНБОДЙТБ ОБЫЕЗП РПМЛБ ЕЭЕ ОЕ ЧЙДЕМЙ? — ЙОФЕТЕУПЧБМУС ПО. — чПЪНПЦОП, Ч ЗБЪЕФБИ П ОЕН ЮЙФБМЙ. зЕТПК уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ еЖТЕНПЧ... фПФ УБНЩК, ЮФП ЧНЕУФЕ У РПМЛПЧОЙЛПН рТЕПВТБЦЕОУЛЙН Ч УПТПЛ РЕТЧПН ЗПДХ ВПНВЙМ вЕТМЙО. ьФП ОБУФПСЭЙК МЕФЮЙЛ!

оБ БЬТПДТПНЕ С ХЧЙДЕМ ОЕЪОБЛПНЩЕ УБНПМЕФЩ.

— фЕИОЙЛБ Х ОБУ ОПЧБС, — ПВЯСУОЙМ пВХИПЧ. — оБ ФБЛЙИ НБЫЙОБИ ЧЩ ЕЭЕ ОЕ МЕФБМЙ. ъБЧФТБ ЦЕ ОБЮОЕФЕ ЙИ ЙЪХЮБФШ. вХДЕФЕ Ч НПЕК ЬУЛБДТЙМШЕ.

фПНХ, ЮФП ОБНЙ ВХДЕФ ЛПНБОДПЧБФШ ПРЩФОЩК ЛПНБОДЙТ, НЩ ВЩМЙ ТБДЩ. пЗПТЮЙМЙУШ ДТХЗЙН: УОПЧБ ОБДП ХЮЙФШУС, Б ЛПЗДБ РТЙДЕФУС ЧЩМЕФЕФШ ОБ ВПЕЧПЕ ЪБДБОЙЕ — ОЕЙЪЧЕУФОП.

чЕЮЕТПН У ОБНЙ ВЕУЕДПЧБМ ЛПНБОДЙТ РПМЛБ. рПДРПМЛПЧОЙЛ бОДТЕК сЛПЧМЕЧЙЮ еЖТЕНПЧ РПЛБЪБМУС НОЕ ПЮЕОШ РТПУФЩН Й ДХЫЕЧОЩН ЮЕМПЧЕЛПН. чЩЫЕ УТЕДОЕЗП ТПУФБ, РПДЧЙЦОПК, УП УНЕАЭЙНЙУС УЕТЩНЙ ЗМБЪБНЙ, У ъПМПФПК ъЧЕЪДПК ОБ ЗТХДЙ. лБЦДПЗП ТБУУРТБЫЙЧБЕФ, ЧУЕН ЙОФЕТЕУХЕФУС: ЗДЕ ХЮЙМУС, УЛПМШЛП МЕФ УМХЦЙМ, ОБ ЮЕН Й ЛБЛ МЕФБМ, ЗДЕ ПУФБМБУШ УЕНШС, ВПМШЫЙЕ МЙ ДЕФЙ. й П УЧПЕН УЩОЕ ЧУРПНОЙМ: «б НПК ПТЕМ Ч ЫЛПМХ ХЦЕ РПЫЕМ».

— оТБЧСФУС ОПЧЩЕ НБЫЙОЩ? — РТПДПМЦБМ ПО. — й ЧЩ ОЕРМПИПЕ ЧРЕЮБФМЕОЙЕ РТПЙЪЧПДЙФЕ. ч ЧПЪДХИ УФТЕНЙФЕУШ? ьФП ИПТПЫП, ФПМШЛП УРЕТЧБ ОЕНОПЦЛП РПУЙДЙФЕ ОБ ЪЕНМЕ, РПЧПЪЙФЕУШ У ЬФПК ФЕИОЙЛПК, ФПЗДБ Ч ВПЕЧПК ПВУФБОПЧЛЕ МЕЗЮЕ ВХДЕФ. хЮЙФШУС — ЧРЕТЕД РТЙЗПДЙФУС.

вЕУЕДХ ПВПТЧБМ УЙЗОБМ ВПЕЧПК ФТЕЧПЗЙ...

фТБДЙГЙЙ ЪПЧХФ

йЪХЮБФШ ОПЧХА НБФЕТЙБМШОХА ЮБУФШ РТЙИПДЙМПУШ Ч УЦБФЩЕ УТПЛЙ. вХЛЧБМШОП ЮЕТЕЪ ОЕУЛПМШЛП ДОЕК ОБУ, ФЙИППЛЕБОГЕЧ, УФБМЙ ЧЩЧПЪЙФШ — ЧЧПДЙФШ Ч УФТПК. с ЛБЛ-ФП ЧЩУЛБЪБМ НЩУМШ, ЮФП РПТБ ВЩ, НПМ, Й ОБ ВПЕЧПЕ ЪБДБОЙЕ ОБУ РПУЩМБФШ. лПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ХМЩВОХМУС:

— оЕ ФПТПРЙФЕУШ, ФПЧБТЙЭ УФБТЫЙК МЕКФЕОБОФ!..

пО ТБУУЛБЪБМ ЛПТПФЛХА, ОП ВПЗБФХА УМБЧПК ЙУФПТЙА РПМЛБ; Й, ФБЛ ЛБЛ ЧУЕИ ЧЕФЕТБОПЧ С ЧУФТЕЮБМ ЛБЦДЩК ДЕОШ, ТБУУЛБЪ ЛПНБОДЙТБ ПЛБЪБМУС ПУПВЕООП ЙОФЕТЕУОЩН Й ЧЪЧПМОПЧБМ.

рПМЛ ЗПФПЧЙМУС Л ФСЦЕМЩН ВПСН. хЦЕ Ч ОПЮШ ОБ 28 ЙАОС НБКПТ уФБТПДХВ РПЧЕМ ЫЕУФЕТЛХ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ ОБ ЧТБЦЕУЛЙК РПТФ — Й Ч ЙУФПТЙА НПМПДПЗП РПМЛБ ВЩМБ ЧРЙУБОБ РЕТЧБС РПВЕДБ. рПУМЕДХАЭЙЕ ХДБТЩ РП ЛПТБВМСН Й ПВЯЕЛФБН РТПФЙЧОЙЛБ УФБОПЧЙМЙУШ ЧУЕ ВПМЕЕ НПЭОЩНЙ. мЕФЮЙЛЙ ВЩУФТП ЧФСЗЙЧБМЙУШ Ч ВПЕЧХА ТБВПФХ, УФТЕНЙМЙУШ ЧП ЧУЕН РПДТБЦБФШ ЛПНБОДЙТХ РПМЛБ зЕТПА уПЧЕФУЛПЗП уПАЪБ РПДРПМЛПЧОЙЛХ бОДТЕА сЛПЧМЕЧЙЮХ еЖТЕНПЧХ.

ч СОЧБТЕ УПТПЛ ФТЕФШЕЗП ЗПДБ РПМЛ РЕТЕЫЕМ ОБ ОПЧХА НБФЕТЙБМШОХА ЮБУФШ — ДЧХИНПФПТОЩЕ НПОПРМБОЩ. рТЙВЩМП Й ОПЧПЕ РПРПМОЕОЙЕ — ВБМФЙКГЩ, ФЙИППЛЕБОГЩ. мАДЙ ТБЪНЕУФЙМЙУШ Ч ИПМПДОЩИ, ОБУРЕИ ЧЩТЩФЩИ ЪЕНМСОЛБИ. чУЛПТЕ БЬТПДТПН ТБУЛЙУ, Й УБНПМЕФЩ ОЕТЕДЛП РТЙИПДЙМПУШ ЧЩФБУЛЙЧБФШ ЙЪ ЗТСЪЙ ФСЗБЮБНЙ.

ыФБВ, ЧПЪЗМБЧМСЕНЩК РПДРПМЛПЧОЙЛПН рЕТЕУБДПК, ТБВПФБМ ЛТХЗМПУХФПЮОП. уБН ПО, ЗТХЪОЩК, ОП ДЕСФЕМШОЩК, У ДМЙООПК ФТХВЛПК Ч ХЗПМЛЕ ТФБ, РПСЧМСМУС ЧУАДХ, ДОЕН Й ОПЮША, ТХЛПЧПДЙМ, ТБУРПТСЦБМУС, ЫХНЕМ...

й ЧПФ БЬТПДТПН ПЦЙМ, ЪБТПЛПФБМ. оБД ЦЙМЙЭБНЙ ЧЪЧЙМЙУШ ЧЕУЕМЩЕ УЙЪЩЕ ДЩНЛЙ; Ч ЪЕНМСОЛБИ УФБМП ФЕРМП Й ХАФОП; Ч ХЮЕВОЩИ ЛМБУУБИ РПСЧЙМЙУШ УИЕНЩ, НБЛЕФЩ. чПЛТХЗ ЙОЦЕОЕТБ нБЛЕЕЧБ УПВЙТБМЙУШ РЙМПФЩ, ФЕИОЙЛЙ, ЦБДОП ЧРЙФЩЧБС ЪОБОЙС. рПМЛ ЧПЫЕМ Ч ФПФ ТЙФН ВПЕЧПК Й ХЮЕВОПК ЦЙЪОЙ, ЛПФПТЩК ДПУФЙЗБЕФУС ХУЙМЙСНЙ ИПТПЫП УРБСООПЗП ЛПММЕЛФЙЧБ.

ч БРТЕМЕ ПВУФБОПЧЛБ ОБ ЖТПОФЕ ЙЪНЕОЙМБУШ, Й РПМЛ, ПУФБЧЙЧ ПВЦЙФПЕ НЕУФП, РЕТЕВБЪЙТПЧБМУС ОБ ДТХЗПК БЬТПДТПН. пФУАДБ НПТУЛЙЕ МЕФЮЙЛЙ ОБОПУЙМЙ ОЕРТЕТЩЧОЩЕ ВПНВПЧЩЕ ХДБТЩ РП ФТБОУРПТФБН РТПФЙЧОЙЛБ Ч НПТЕ Й РПТФБН лТЩНБ, УТЩЧБМЙ РЕТЕВТПУЛХ ЖБЫЙУФУЛЙИ ЧПКУЛ Й ВПЕРТЙРБУПЧ ДМС ФБНБОУЛПК ЗТХРРЙТПЧЛЙ.

пУПВЕООП ХДБЮОЩН ВЩМ ОБМЕФ ОБ жЕПДПУЙА. фТЙ РСФЕТЛЙ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ РПЧЕМ УБН ЛПНБОДЙТ РПМЛБ. пО ТЕЫЙМ ОБОЕУФЙ ХДБТ У ТБЪОЩИ ОБРТБЧМЕОЙК, ЬЫЕМПОЙТХСУШ РП ЧЩУПФЕ. л ГЕМЙ РПДПЫМЙ ЧОЕЪБРОП. зЙФМЕТПЧГЩ ПФЛТЩМЙ ПЗПОШ, ЛПЗДБ ХЦЕ ОБЫЙ УБНПМЕФЩ УВТПУЙМЙ ВПНВЩ ОБ ЛПТБВМЙ Й МЕЗМЙ ОБ ПВТБФОЩК ЛХТУ.

жБЫЙУФЩ, ПРБУБСУШ ФБЛЙИ ОЕПЦЙДБООЩИ ОБМЕФПЧ, УФБМЙ РЕТЕВТПУЛХ ЧПКУЛ РТПЙЪЧПДЙФШ ФПМШЛП ОПЮША. фПЗДБ РПМЛ УОПЧБ РЕТЕВБЪЙТПЧБМУС — УВМЙЪЙМУС У РТПФЙЧОЙЛПН. тБДЙХУ ДЕКУФЧЙК ХЧЕМЙЮЙМУС ДП лПОУФБОГЩ.

1 ЙАОС УБНПМЕФ-ТБЪЧЕДЮЙЛ ПВОБТХЦЙМ ВПМШЫПЕ УЛПРМЕОЙЕ ЧТБЦЕУЛЙИ УХДПЧ Ч жЕПДПУЙЙ. ч ЧПЪДХИ РПДОСМБУШ РСФЕТЛБ, ЧПЪЗМБЧМСЕНБС ПРЩФОЩН МЕФЮЙЛПН зТЙЗПТЙЕН йМШАЫЛЙОЩН. вПНВБТДЙТПЧЭЙЛЙ ЧЩОЩТОХМЙ ЙЪ-ЪБ ПВМБЛПЧ Й ФПЮОП УВТПУЙМЙ ВПНВЩ. жПФПБРРБТБФЩ ЪБРЕЮБФМЕМЙ УЕНШ РЩМБАЭЙИ ЛПТБВМЕК. оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ РБТФЙЪБОЩ УППВЭЙМЙ, ЮФП ОБЫЙ МЕФЮЙЛЙ ХОЙЮФПЦЙМЙ ОЕ УЕНШ, Б ПДЙООБДГБФШ ЛПТБВМЕК.

ч ЙАМЕ РТПФЙЧОЙЛ ПФУФХРБМ, ЧЩЧПДЙМ УЧПК ЖМПФ ЙЪ лЕТЮЙ Й уЕЧБУФПРПМС. ч НПТЕ РПСЧЙМПУШ РСФШДЕУСФ ЕДЙОЙГ. дЕЧСФЛХ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛПЧ РПЧЕМЙ уФБТПДХВ Й йМШАЫЛЙО. рПЗПДБ ВЩМБ РМПИБС. оБД ЛПТБВМСНЙ ЧЙУЕМЙ «ЖПЛЛЕ-ЧХМШЖЩ» Й «НЕУУЕТЩ». рХФШ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛБН РТЕЗТБЦДБМБ УФЕОБ ЪЕОЙФОПЗП ПЗОС. оП ТБЪЧЕ НПЗМБ ПОБ ПУФБОПЧЙФШ ОБЫЙИ РЙМПФПЧ?! уИЧБФЛБ ВЩМБ НПМОЙЕОПУОПК.

рТПФЙЧОЙЛ ОЕ ДПУЮЙФБМУС ДЕЧСФЙ ЛПТБВМЕК Й ДЧХИ УБНПМЕФПЧ.

ч ЬФПФ ЦЕ РЕТЙПД МЕФЮЙЛЙ ПВХЮБМЙУШ ОПЧПНХ ДЕМХ — ФПТРЕДПНЕФБОЙА. рЕТЧЩН МЕФЮЙЛПН-ФПТРЕДПОПУГЕН ВЩМ ХЧБЦБЕНЩК ЧУЕНЙ бЖБОБУЙК йЧБОПЧЙЮ жПЛЙО. еЗП РЙФПНГЩ б. тЩИМПЧ, ч. тХЛБЧЙГЩО Й в. фТБОДПЖЙМПЧ РХУФЙМЙ ЛП ДОХ ДЧБ ЛТХРОЩИ ЧТБЦЕУЛЙИ ФТБОУРПТФБ. рПФПН ЙУЛХУУФЧПН ФПТРЕДПНЕФБОЙС ПЧМБДЕМ ЧЕУШ РПМЛ.

ч БЧЗХУФЕ ЗТХРРБ ФПТРЕДПОПУГЕЧ БФБЛПЧБМБ ЖБЫЙУФУЛЙЕ ЛПТБВМЙ Ч ТБКПОЕ уХМЙОЩ. лПОЧПК РТЙЛТЩЧБМЙ ОЕНЕГЛЙЕ ЙУФТЕВЙФЕМЙ. оБЫЙ УБНПМЕФЩ УНЕМП ЧУФХРЙМЙ Ч УИЧБФЛХ. мЕФЮЙЛ вПТЙУ нБУМПЧ, ЙДС ОБ ЧЩТХЮЛХ ФПЧБТЙЭХ, ТЕЫЙМ ПФУЕЮШ «ЖПЛЛЕ-ЧХМШЖБ», УВМЙЪЙМУС У ОЙН Й ПФЛТЩМ ПЗПОШ. чУРЩИОХЧ, ЖБЫЙУФУЛЙК УБНПМЕФ РЕТЕЧЕТОХМУС ОБ УРЙОХ Й РПЫЕМ Ч РЙЛЕ. нБУМПЧ Ч ВПЕЧПН БЪБТФЕ РПЧФПТЙМ ФП ЦЕ, ЪБФЕН ПРПНОЙМУС, УДЕМБМ РПМОХА «ВПЮЛХ» Й ЧЩЫЕМ Ч ЗПТЙЪПОФБМШОЩК РПМЕФ. фБЛ ПО ЧРЕТЧЩЕ Ч УЧПЕК ЦЙЪОЙ ЧЩРПМОЙМ ОБ ВПНВБТДЙТПЧЭЙЛЕ ЖЙЗХТХ ЧЩУЫЕЗП РЙМПФБЦБ.

вПЕЧЩЕ ФТБДЙГЙЙ РПМЛБ ЧППДХЫЕЧМСМЙ, РТЙЪЩЧБМЙ Л РПДЧЙЗБН. с РТЙУНБФТЙЧБМУС Л «РПЮЕТЛХ» МЕФЮЙЛПЧ-ЧЕФЕТБОПЧ, ХЮЙМУС Х ОЙИ, УФТЕНЙМУС ДЕМБФШ ЧУЕ, ЮФПВЩ ВЩУФТЕЕ РПМХЮЙФШ РТБЧП ЧУФХРЙФШ Ч ВПК. ьФЙНЙ ЮХЧУФЧБНЙ С ЦЙМ ОБ ЪЕНМЕ. б ЛБЛ Ч ЧПЪДХИЕ, Ч РПМЕФЕ?

рЕТЧПЕ ЪБДБОЙЕ

жТПОФ Ч УПТПЛБ ЛЙМПНЕФТБИ. йДЕФ ВПТШВБ ЪБ лТЩН.

рБНСФОЩК ДЕОШ — 22 ОПСВТС 1943 ЗПДБ. рЕТЧПЕ ЪБДБОЙЕ! ч ЫФБВОПК ЪЕНМСОЛЕ НБКПТ пВХИПЧ, ТБЪМПЦЙЧ ЛБТФХ, ЪОБЛПНЙФ ЬЛЙРБЦЙ У РТЕДУФПСЭЙН РПМЕФПН, ПРТЕДЕМСЕФ ФПЮЛХ ЧУФТЕЮЙ У ЛПТБВМСНЙ РТПФЙЧОЙЛБ Ч НПТЕ, ТБЪЯСУОСЕФ УРПУПВ РПЙУЛБ Й ВПНВПХДБТБ.

— йДЕН ЮЕФЧЕТЛПК. вПНВЩ ВТПУБФШ РП ЛПНБОДЕ. уНПФТЙФЕ ОЕ РТПЪЕЧБКФЕ, — ЗПЧПТЙФ ПО Й РПЮЕНХ-ФП УНПФТЙФ ОБ НЕОС, ВХДФП ФПМШЛП ЙНЕООП С НПЗХ «ЪЕЧБФШ». — ъЕОЙФЮЙЛЙ ОБЧЕТОСЛБ РПДБДХФ «ЗПМПУ». нБОЕЧТЙТХКФЕ РП ЧЕДХЭЕНХ. ыФХТНБОБН ОЕ ПФЧМЕЛБФШУС, ОБВМАДБФШ ЪБ ПФТЩЧБНЙ ВПНВ Х ЧЕДХЭЕЗП. — й УОПЧБ ЙУРЩФХАЭЕ УНПФТЙФ ХЦЕ ОБ НПЕЗП ЫФХТНБОБ бМЕЛУЕС нБОФТПЧБ.

— сУОП! иПТПЫП! — ПФЧЕЮБМЙ ФПЧБТЙЭЙ.

х ЧУЕИ ТБДПУФОП-ЧЪЧПМОПЧБООЩЕ МЙГБ. нЕОС ФПЦЕ ПИЧБФЙМП ФБЛПЕ ЧПМОЕОЙЕ, ЮФП РТПУФП УЙДЕФШ ОЕЧПЪНПЦОП. уЛПТЕК ВЩ Ч ЧПЪДХИ! б ЛПНБОДЙТ, ЛБЪБМПУШ, ХНЩЫМЕООП ЪБДЕТЦЙЧБЕФ:

— дМС НПМПДЕЦЙ ЗМБЧОПЕ — ДЕТЦБФШУС УФТПС. юХЧУФЧХКФЕ УЕВС УЧПВПДОП, ДЕКУФЧХКФЕ УНЕМП. пУФБМШОПЕ ОБЦЙЧЕФЕ.

ьЛЙРБЦЙ — РП УБНПМЕФБН. оБЧУФТЕЮХ НОЕ — ФЕИОЙЛ уПМПЗХВ:

— фПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ! уБНПМЕФ Л ВПЕЧПНХ ЧЩМЕФХ ЗПФПЧ! ъБРТБЧЛБ — РПМОПУФША, ВПНВЩ РПДЧЕЫЙЧБАФУС.

оБ МЙГЕ ЮХЧУФЧХА ЦБТ. уФБТБАУШ УЛТЩФШ УЧПЕ ЧПМОЕОЙЕ — ОЕ НПЗХ. чПФ, ДХНБА, ХЦЕ Й НОЕ ДПЛМБДЩЧБАФ: «...Л ВПЕЧПНХ ЧЩМЕФХ ЗПФПЧ!»

фЕИОЙЛ РПОЙНБАЭЕ ХМЩВБЕФУС, УРТБЫЙЧБЕФ:

— лБЛ ЧБН, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ, ОТБЧЙФУС Х ОБУ?

— еЭЕ ВЩ!..

— х ЧБУ МАДЙ ИПТПЫЙЕ, — ДПВБЧМСЕФ НПК УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ УЕТЦБОФ оПЧПЦЕОПЧ. — чПФ ФПМШЛП УБНПМЕФПЧ РТПФЙЧОЙЛБ НЩ ЕЭЕ ОЙ ТБЪХ ОЕ ЧЙДЕМЙ.

— уЛПТП ХЧЙДЙФЕ, — ПВЕЭБЕФ ФЕИОЙЛ. — тБЪЧЕДЮЙЛЙ ЮБУФЕОШЛП ОБУ ОБЧЕЭБАФ..

тБЪЗПЧПТ РТЕТЧБМУС: ЛПНБОДЙТ ЬУЛБДТЙМШЙ ЧЩЪЧБМ ЬЛЙРБЦ Ч УЧПА ЪЕНМСОЛХ, ЮФПВЩ ХФПЮОЙФШ ЪБДБОЙЕ.

оБ ПВТБФОПН РХФЙ ЗПЧПТА нЙЫЕ оПЧПЦЕОПЧХ:

— ч ЧПЪДХИЕ ВХДШ ТБУФПТПРОЕЕ, УНПФТЙ Ч ПВБ...

— еУФШ, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ! — УФТПЗП ПФЮЕЛБОЙМ УЕТЦБОФ.

тПУМЩК, ЪДПТПЧЩК РБТЕОШ, МАВЙЧЫЙК ТБУУЛБЪЩЧБФШ ОЕУЛПОЮБЕНЩЕ ЙУФПТЙЙ П РТЙЛМАЮЕОЙСИ ЪБВБКЛБМШУЛЙИ ПИПФОЙЛПЧ, ФЕРЕТШ ПО УФБМ ОЕНОПЗПУМПЧОЩН, РП-ВПЕЧПНХ УПВТБООЩН.

уБЦХУШ Ч УБНПМЕФ. ъБРХУЛБА НПФПТЩ. бЬТПДТПН ЗХДЙФ. рПДВЕЗБЕФ НПФПТЙУФ:

— оЙ РХИБ ОЙ РЕТБ!

«уРБУЙВП, ДТХЦПЛ», — РПДХНБМ С, ЛЙЧОХЧ ЕНХ ЗПМПЧПК.

пДОБ ЪБ ДТХЗПК ЮЕФЩТЕ НБЫЙОЩ ХИПДСФ Ч ОЕВП.

йДХ Ч МЕЧПН РЕМЕОЗЕ ЪБ ЧЕДХЭЙН — НБКПТПН пВХИПЧЩН. уРТБЧБ уНЙТОПЧ, ЪБ ОЙН иБТМБНПЧ. нЕДМЕООП ФСОЕФУС ЧТЕНС. дХНБА ПВ ПДОПН: ОЕ ПФУФБФШ ВЩ ПФ УФТПС Й ЧПЧТЕНС УВТПУЙФШ ВПНВЩ.

лПОЮБЕФУС РЕТЧЩК ЮБУ РПМЕФБ — РТПДПМЦЙФЕМШОЩК, ОБРТСЦЕООЩК ЮБУ. оЕВП СУОПЕ, СТЛП УЧЕФЙФ УПМОГЕ. рПД ЛТЩМПН НПТУЛБС ЫЙТШ. оП ЧПФ — ОБЛПОЕГ-ФП! — Й ЪЕНМС. тПДОБС ЪЕНМС — ЙУФЕТЪБООЩК ЧТБЗПН лТЩН.

— б ЗДЕ ЦЕ ГЕМШ?

— гЕМШ ЮЕТЕЪ УЕНШ НЙОХФ, — ПФЧЕЮБЕФ ЫФХТНБО нБОФТПЧ.

— иПТПЫП. уНПФТЙ МХЮЫЕ.

— чРЕТЕДЙ ЧЙЦХ ГЕМШ, — ХЦЕ ДПЛМБДЩЧБЕФ нБОФТПЧ.

оБРТСЗБА ЪТЕОЙЕ. оБ ЗПТЙЪПОФЕ ДЧБ ФТБОУРПТФБ. тСДПН У ОЙНЙ РСФШ ЛПТБВМЕК ПИТБОЕОЙС. ьФП ВЩУФТПИПДОЩЕ ДЕУБОФОЩЕ ВБТЦЙ. ъОБА: ПОЙ ЧППТХЦЕОЩ ЪЕОЙФОЩНЙ РХЫЛБНЙ.

чДТХЗ ЧЕДХЭЙК ПФЧПТБЮЙЧБЕФ ЧРТБЧП. рПЮЕНХ?

ъБНЩУЕМ пВХИПЧБ НОЕ ОЕСУЕО. б ЛБЛ РМПИП, ЛПЗДБ ОЕ РПОЙНБЕЫШ УЧПЕЗП ЛПНБОДЙТБ! дБ, УПВУФЧЕООП, ЮЕЗП С ФЕТСАУШ?.. юЕФЧЕТЛБ УОПЧБ ТБЪЧПТБЮЙЧБЕФУС Й РМПФОЩН УФТПЕН МПЦЙФУС ОБ ВПЕЧПК ЛХТУ. лПНБОДЙТ-ФП, ПЛБЪЩЧБЕФУС, ИЙФЕТ: ЪБИПДЙФ УП УФПТПОЩ УПМОГБ. юЕЗП ВЩ ТБОШЫЕ ЬФПЗП НОЕ ОЕ РПОСФШ?

гЕМШ РТЙВМЙЦБЕФУС... ъЕОЙФЛЙ НПМЮБФ. уМЕЦХ ЪБ НБЫЙОПК ЧЕДХЭЕЗП. пФ ОЕЕ ПФТЩЧБАФУС ВПНВЩ. нПК ЫФХТНБО ФПЦЕ ОБЦЙНБЕФ ЛОПРЛХ ЬМЕЛФТПУВТБУЩЧБФЕМС.

фПМШЛП ФЕРЕТШ ЛПТБВМЙ ПФЛТЩЧБАФ ПЗПОШ. уОБТСДЩ ТЧХФУС ЧЩЫЕ Й УЪБДЙ ОБУ. иПТПЫП ЧЙДЕО ПЛХФБООЩК ДЩНПН ЛПОЧПК. б ЮФП У ФТБОУРПТФПН? зПТЙФ? дБ, ЗПТЙФ Й РПЗТХЦБЕФУС. фХДБ ЕНХ Й ДПТПЗБ.

— оПЧПЦЕОПЧ, ЧЙДЙЫШ?

— чЙЦХ, ФПЧБТЙЭ ЛПНБОДЙТ. вХМШЛБАФ ЖБЫЙУФЩ...

мЕЗЛП Й ТБДПУФОП ОБ ДХЫЕ. чПЪЧТБЭБЕНУС ОБ УЧПК БЬТПДТПН. рП-РТЕЦОЕНХ УМЕЦХ ЪБ пВХИПЧЩН. пО ЙДЕФ ОБ РПОЙЦЕООПК УЛПТПУФЙ, ВПНВПМАЛЙ ОЕ ЪБЛТЩЧБЕФ. юФП УМХЮЙМПУШ? ъБРТБЫЙЧБА — ОЕ ПФЧЕЮБЕФ. нЩ ХЦЕ ЙДЕН ОБ РПУБДЛХ, Б пВХИПЧ — ЧУЕ РП ЛТХЗХ. оБ ЪЕНМЕ ЧПМОХАФУС: РПЮЕНХ ОЕ ЧЩРХУЛБЕФ ЫБУУЙ? пВХИПЧ РТПМЕФБЕФ ОБД УФБТФПН, УВТБУЩЧБЕФ ЪБРЙУЛХ: «уЧСЪШ ПФЛБЪБМБ. ыБУУЙ ЧЩРХУФЙФШ ОЕ НПЗХ. вХДХ РТПЙЪЧПДЙФШ РПУБДЛХ ОБ ЖАЪЕМСЦ».

с ВЩМ ХЦЕ ОБ ЪЕНМЕ Й ЧНЕУФЕ УП ЧУЕНЙ РЕТЕЦЙЧБМ ЪБ ЛПНБОДЙТБ. пО УДЕМБМ ЮЕФЧЕТФЩК ТБЪЧПТПФ, ЧЩЫЕМ ОБ РТСНХА. чЩУПФБ — НЕФТПЧ ДЕУСФШ. пФЛТЩФЩЕ ВПНВПМАЛЙ Й ЧЩРХЭЕООПЕ РЕТЕДОЕЕ ЛПМЕУП УНСЗЮЙМЙ ХДБТ, Й УБНПМЕФ РПМХЮЙМ МЙЫШ ОЕЪОБЮЙФЕМШОЩЕ РПЧТЕЦДЕОЙС.

чУЕ РПДВЕЦБМЙ Л УБНПМЕФХ. ыФХТНБО Й УФТЕМПЛ-ТБДЙУФ ЧЩМЕЪМЙ ЙЪ УЧПЙИ ЛБВЙО, Б Х пВХИПЧБ ЪБЛМЙОЙМП ЗБТЗТПФ. с Й ОЕ ЪБНЕФЙМ, ЛПЗДБ РПДЯЕИБМ ЛПНБОДЙТ РПМЛБ еЖТЕНПЧ. пО УФПСМ НПМЮБ Й ЦДБМ. зБТЗТПФ ПФЛТЩМЙ У ФТХДПН. пВХИПЧ ЧЩВТБМУС ЙЪ УБНПМЕФБ, ХМЩВОХМУС. й ФБЛБС ЦЕ УЮБУФМЙЧБС ХМЩВЛБ ПЪБТЙМБ МЙГБ ЧУЕИ РТЙУХФУФЧХАЭЙИ. лПНБОДЙТ РПМЛБ РПДПЫЕМ Л НБКПТХ Й РПЦБМ ТХЛХ:

— нПМПДГПН, НПМПДГПН... фБЛПЗП ЙУИПДБ РПУБДЛЙ С ОЕ ПЦЙДБМ. й МАДЙ ЦЙЧЩ, Й НБЫЙОБ ГЕМБ!

уБНПМЕФ ПФФБЭЙМЙ ОБ УФПСОЛХ, ПУНПФТЕМЙ. пВОБТХЦЙМЙ РТСНПЕ РПРБДБОЙЕ УОБТСДБ Ч ЗЙДТПУЙУФЕНХ. пЛБЪБМПУШ, РЕТЕВЙФБ Й ЬМЕЛФТПУЙУФЕНБ, ЧЩЫМЙ ЙЪ УФТПС НОПЗЙЕ РТЙВПТЩ, ПФЛБЪБМБ УЧСЪШ.

пУФБФПЛ ДОС уНЙТОПЧ, иБТМБНПЧ, нБОФТПЧ Й С ДЕМЙМЙУШ ЧРЕЮБФМЕОЙСНЙ П РЕТЧПН ВПЕЧПН РПМЕФЕ. оБУФПСЭЕЗП ВПС С ОЕ РПЮХЧУФЧПЧБМ. нОЕ ДБЦЕ ВЩМП ЛБЛ-ФП ОЕХДПВОП: ЧЕДШ ДЕМБФШ РТЙИПДЙМПУШ ФП, ЮФП ДЕМБМЙ ДТХЗЙЕ; ЫЕМ, ЛБЪБМПУШ, РП РТПФПТЕООПК ЛПНБОДЙТПН ДПТПЦЛЕ, ОЕ РТПСЧМСС ЙОЙГЙБФЙЧЩ Й УБНПУФПСФЕМШОПУФЙ. зПЧПТСФ, ЮФП С ОЕ РТБЧ. лПМШ ФЩ, НПМ, ЙДЕЫШ Ч ЗТХРРЕ, ФП Й ВПМЕК ЪБ ЗТХРРХ.

— б ЙОБЮЕ, — ДПЛБЪЩЧБМ уНЙТОПЧ, — РЕТЕЭЕМЛБМЙ ВЩ ОБУ ЛБЛ НХИ. ч ФПН Й УЙМБ ЗТХРРПЧПЗП РПМЕФБ, ЮФП ЧУЕ РПЧЙОХАФУС ЧПМЕ ПДОПЗП.

иПТПЫП. б ЕУМЙ ЛПНБОДЙТ ЧЩИПДЙФ ЙЪ УФТПС? еУМЙ ХТБЗБООЩК ПЗПОШ РТПФЙЧОЙЛБ ОБТХЫБЕФ УФТПК ЗТХРРЩ?

тБЪЗПТЕМУС УРПТ. ч УРПТЕ ЮБУФП ТПЦДБАФУС ЙУФЙОЩ, й ФП, ЮФП ЛБЪБМПУШ ЙБН ФХНБООЩН Й УПНОЙФЕМШОЩН, ЙОПЗДБ РТПСУОСМПУШ, УФБОПЧЙМПУШ ПФЧЕФПН ОБ НХЮБАЭЙК ОБУ ЧПРТПУ.